Неслышные миру звуки

В Большом зале Московской консерватории состоялся очередной концерт московско-питерской программы "Музыкальный Олимп" (концерты которой проходят подряд в двух столицах), из серии "Корифеи". В роли корифея выступила хрупкая длинноволосая босоногая шотландка Ивлин Гленни, специализирующаяся в весьма редкой области - ударные инструменты. Она сыграла пару специально для нее написанных современных вещей ("Путь" Кейко Абе для маримбы соло и Концерт для малого барабана с оркестром Аускелла Мауссона) и до-мажорный флейтовый концерт Вивальди в собственном переложении для виброфона. Зал, хоть и неполный, аплодировал ей стоя.

Собственно, овацию Ивлин Гленни не столько слышит, сколько видит. Она с раннего детства страдает прогрессирующей потерей слуха, что не помешало ей закончить Королевскую академию в Лондоне и не мешает давать по сто с лишним концертов в год, участвовать в театральных представлениях и записывать пластинки. Это же обстоятельство не мешает ей чувствовать и исполнять музыку получше иных хорошо слышащих музыкантов. Ее глухота вовсе не требует сострадания, а ее музи-цирование - совсем не из разряда политкорректных социальных акций. Почти ничего не слыша, она зато активизирует остальные свои возможности, все тело превращая в единый, очень чувствительный орган. Все в этом органе - от босых ног, улавливающих вибрацию сцены, до впивающихся в дирижера глаз - сконцентрировано на исполняемой музыке. И каждый добытый ею звук - всегда безукоризненно точный, честный и экспрессивный - заведомо дороже звуков, изданных любым ее коллегой. Так что если кто и страдает тут от неравных возможностей, то ух точно не она.

Помимо фантастической энергетики и огромного труда, в каждом звуке ее маримбы, барабана или виброфона есть осмысленность, важность и радость от того, что этот звук состоялся. Драйв Гленни действительно чувствует, хотя нам сложно представить, каким именно этот звук ей слышится, как он ею учится и как координируется со звуками остальных музыкантов на сцене. Но не так важно знать технологию, которой пользуется глухая перкуссионистка, и то, сколько времени у нее ушло на репетицию со специально обученным помощником, не так важно видеть ее подчеркнуто ритмичные ауфтакты, постоянный пульс, которым заряжено все ее тело (в Вивальди она очень напоминает Чечилию Бартолли), полуразворот на сцене, позволяющий ей следить за тем, как ходят смычки в оркестре. Гораздо важнее понимать, что примерно такой отдачи надо бы, по идее, требовать от каждого, кто выходит на сцену. А тех, кто по тем или иным причинам на это не способен, попросту туда не пускать.

Например, так стоило бы поступить с сопровождавшим пер-куссионистку камерным оркестром "Санкт-Петербург Камерата", которым руководил почтенный маэстро Саулюс Сондецкис и который в перерывах между выходами Гленни усыплял зал россиниевской увертюрой к "Золушке" и "Итальянской симфонией" Мендельсона. Оркестранты обладали на удивление отличными от солистки свойствами: они были не глухие, не обладали чувством ритма, никак не могли уследить за рукой дирижера, совершенно не понимали, зачем они играют, и не получали от своих звуков никакого удовольствия.

 

Автор: Екатерина БИРЮКОВА Издание: Известия Дата: 28.05.2002